Встреча с Мишелем Ролланом

Питание будущего

Мишель Роллан — особый человек в мире вина, тот истинный мастер, с которым неприлично встречаться, не подготовившись, как следует. На встречу с господином Ролланом я приехал из Аргентины, где пробовал вино «Анделуно», украшенное его именем. Вино оставило очень хорошее впечатление. Когда я искал его, во всех винных магазинах я говорил: «Вот ищу это вино, я же не могу ехать на встречу с Мишелем Ролланом, не попробовав сделанного им вина»…

Вот уже 30 лет я изучаю древние цивилизации и как археолог раскапываю великих людей. Господин Роллан и является той находкой, которая не может оставить равнодушным ни одного исследователя. Встреча наша была специально приурочена к полнолунию, ко Дню святого Мартина, чтобы особые дни сочетались с особым человеком.

 

Глеб Черный: Господин Роллан, есть мнение, что существует мир вина и культура вина, и эти сферы в общем-то не очень сильно пересекаются. Как думаете Вы?

Мишель Роллан: В том, что Вы говорите, есть правда. Существует действительно культура, существует традиция. При этом есть мир бизнеса, и на самом деле, продаваемое вино это в основном никакой не мифологический продукт, это уже только бизнес-продукт. Очень часто, к сожалению, вино идеализируют, и многие видят в вине только то, что это великое вино... Вино – это культура, прежде всего культура древняя. Но на самом деле культура не может уйти из старого мира просто так. К примеру, в Бордо нельзя производить вино, если не иметь какого-то общего понятия культуры.
Моя профессия – делать вина. Когда же я участвую, например, в ассамбляже вина, которое производится в Испании партиями от 7 до 8 миллионов бутылок в год, то какая же там может быть высокая культура? Но зато есть имидж. Коммерческий имидж.

– То есть количество производимого вина есть показатель культуры?

– Это показатель усилия, заботы и ответственности, а это уже часть культуры.

– Я слышал, будто именно Вы явили миру Роберта Паркера…

– Не стоит преувеличивать. История с Паркером очень проста. Мы родились с ним в одном году. Когда мы встретились ровно 27 лет назад, мы были еще молодыми. В то время такого брэнда, как «Роберт Паркер», еще не существовало, и имя господина Роллана тоже не было известным. Мы сделали параллельную карьеру. Я делаю вино, а Паркер – критик. Но так сложилось, что мы стали друзьями, и я думаю, что Роберт очень уважает меня как винодела, а я, в свою очередь, очень уважаю его как критика. Поэтому мы до сих пор и дружим.

– Существует мнение, что есть Каберне Совиньон и есть все остальное вино. Что Вы думаете на этот счет?

– Я не могу согласиться с этим. В мире есть и другие великие вина, не только на основе Каберне Совиньон. Точно можно сказать то, что Каберне Совиньон – это сорт винограда, который лучше всего приспосабливается в любом конце света. Когда Новый Свет захотел делать вино, они что посадили? Они все посадили Каберне Совиньон. Мерло приспосабливается не везде, то же с Каберне Фран, то же с Пино Нуар... А вот Каберне Совиньон можно выращивать практически везде.

– А какой из автохтонных сортов Вы бы выделили?

– Есть несколько, которые мне нравятся: Грeнаж, например, в Приарате, в Испании. Санджовезе (Sangiovese) в Италии бывает очень хорошим. Мальбек – несмотря на то, что у него происхождение французское, но он лучше всего приспосабливается в Аргентине. Мне также очень нравится Пино Нуар. Это нехарактерно для жителя Медока, но я очень люблю Пино Нуар. Великое вино, ну просто исключительное получается из Пино Нуар.

– Судя по Вашим ответам в одной из статей, Вам нравятся более мягкие округлые вина. Это так?

– Когда я решил вернуться к истокам, когда я только начинал, вина были худощавые, танины были очень грубые, такие крестьянские... Это сейчас я говорю Вам о бордо, в то время не было других вин, других полей для игры. И вот среди всей этой массы вин выделялось несколько милезимов, которые стали эталоном для всего мира. И если Вы посмотрите на все эти милезимы, то увидите, что это вина, которые были мягкими, это были те вина «без углов», танины в них были очень мягкими. Вина были мощными, плотными, но не было жесткости. Поэтому я и сказал себе: «Вот это, наверное, и есть хорошее вино. Попробуем сделать так».

– Сегодня, когда мир в общем-то ориентируется на вина, чтобы их выпивали в ближайшее время, можно ли надеяться на то, что будут делать вина с длинной историей?

– Сейчас это настоящая проблема для великих вин. Люди выпивают вино слишком рано. Я думаю, что в основе этого в большей степени лежит социальное поведение, чем энологические причины. А вот те, кого я называю правильными потребителями, не делают таких ошибок. Великие вина, они все равно предназначены для определенного класса людей...

– В Англии очень развиты инвестиции в вино, когда люди вкладывают деньги в долгоиграющие вина, так сказать. Как Вы считаете, это действительно грамотное вложение денег?

– Не только англичане, русские тоже так делают. Просто англичане опередили всех на несколько лет, потому что такие крупные аукционы, как Christie's и Sotheby's проявили к этому большой интерес. Если хотите найти большое количество интересных вин, то сейчас надо ехать в США. Хотя и Россия, и Азия очень интересуется винами, и этот рынок развивается. Это называется всего-навсего спекуляцией. Хорошо это или плохо? Если появляется продукт, на котором начинают спекулировать, это все-таки хороший признак для того, кто произвел этот продукт.

– А какие вина Вы можете посоветовать как наиболее выгодные для инвестиции? Есть ли у Вас советы для людей, которые хотели бы вложить деньги в вино?

– Нужно покупать те вина, которые получили 100 баллов у Паркера.

– А согласны ли Вы со всеми теми оценками, что дает Паркер?

– Дело в том, что оценки – это всегда что-то личное. Поэтому в какой-то момент можно по-разному оценить один и тот же вкус. Дегустация – это вообще очень сложное искусство. Поэтому хорошие дегустаторы – это не те люди, которые никогда не ошибаются, а те, которые ошибаются, но реже, чем другие. Это как раз тот самый случай с Паркером.

– А какие свои вина Вы порекомендовали бы для инвестиций?

– «Компромили» и «Мапет».

– А что Вы скажете по поводу вина «Папе Клемен» 2005 года, получившего у Паркера 100 баллов? У меня такое мнение, что это вино повторит путь «Петрюса» («Chateau Petrus»).

– Я ему этого желаю! Вы знаете, я обожаю это вино. Это же я его делал! (Смеется.)

– Вино 2004 года тоже очень сильное, а Вы пробовали «Понте Kaне» («Chateau Pontet Canet Grand Cru») 2005 года, которое как раз входит в десятку лучших вин для инвестиций?

– Да! Его тоже делал я.

– Я не столько специалист по вину, сколько, скорее, специалист по воде, но я считаю, что это лучшая вода, которую я когда-либо пробовал. И я думаю, что многие еще просто не понимают, какое это особе вино.

– Я не волшебник, но так получилось. Когда я приезжаю в Шато Понте Kанет и смотрю на эти виноградники, я понимаю, что это одно из самых красивых поместий в Медоке. И терруар там даже лучше, чем у Ротшильдов.

– Из всех первых крю, что я посетил на данный момент, на меня, в общем-то, ни одно не произвело впечатления своими винами. Да, это хорошие вина, это хорошая история, но такое впечатление, что они больше продают историю, чем вина.

– Это точно. Они продают историю. И хорошо, что Вы это заметили.

– Какие еще интересные вина Вы могли бы отметить?

– Их много! Я бы выделил свои вина из Сен-Доминьона конечно же, из зоны Шеваль Блан. Мне также нравится «Шато Пови», «Шато Троплон Мондо». Эти вина регулярно на уровне первых.

– Если люди хотят купить вино и попробовать его через 15 лет, какое вино Вы бы порекомендовали?

– Как раз те, что я перечислил. Ведь есть вина, которые можно пить только через 15 лет. Но не все вина можно пить через 15 лет. Так что для «Шато Понте Kанет» 2005 года 15, 20, 30 лет выдержки – самое то.

– Ну да, сейчас его пить просто сложно, оно такое мощное!

– Совершенно точно. Его сейчас и нельзя пить.

– А если взять «Броне де Крю», например, 2005 года, его пить можно.

– Да, это хорошее вино, но у него не та плотность... Это вино не будет храниться так долго, как «Понте Kанет».

– А нравятся ли Вам какие-то вина, произведенные в Америке и Австралии?

– Я много консультирую в Америке, меня там хорошо знают, как, впрочем, и в Аргентине. Там много хороших вин, но я бы выделил «Колгин» («Colgin») Алана Эстейта (Allan Scott Wines & Estates Ltd). Это не мое вино. А из моих – «Screaming Eagle». Из семи самых известных вин долины Наппа я имею отношение к пяти. Также мне очень нравятся австралийские вина на основе Шираза. Если посмотреть на вино «Гранж», на все эти старые вина, то там есть очень хорошие. Но все же я считаю, что в Австралии вина среднего качества. Там меньше великих вин.

– По поводу Шираза я согласен, очень сильно выделяются эти вина именно в Австралии. А есть ли конкретные вина, которые Вы выделили бы?

– Нет. Что меня смущает в Австралии... Возьмите Паркера и его «Wine Spectator». Стабильная оценка от 90 до 100. Сколько всего отправилось? 200 ящиков, 150 ящиков, 225 ящиков по 12 бутылок, то есть очень немного. Такое малое количество хорошего вина можно сделать практически в любом месте. Для сравнения, «Папа Климент» выпускается серией в 10 тысяч ящиков.

– То есть австралийцы выигрывают, только если делают малое количество вина?

– Да, и это уже другая профессия. Они могут делать великие вина, но в малом количестве. Это значит, что они не могут быть реально представлены на рынке, о них будет знать только узкая группа специалистов. Проблема австралийских вин в том, что на рынке невозможно найти даже те вина, что получают высокие оценки.

– В США иная ситуация?

– Да, там делают 2, 3, 5 тысяч ящиков, и у них получается хорошее качество.

– А что Вы думаете о Южной Африке? О винограде Пинотаж?

– Я делаю вина в Южной Африке, и мне нравится вино «Бон Новель», оно на основе Каберне Совиньон. Но там етсь хорошие вина и из Мерло и Пинотаж.

– А в России делаете что-то?

– Нет, пока никто не обращался.

– А над чем Вы сейчас работаетe? Как я понимаю, Вы очень редко бываетe в Бордо.

– Нет. Я сейчас консультирую около ста поместий в мире, из них шестьдесят в Бордо. Половину своего времени я провожу в Бордо, а половину заграницей.

– Как Вы считаете, вино с приходом Обамы в Америке станет лучше?

– (Смеется.) Не знаю, но я убежден в том, что сложнее будет сделать хуже, чем когда был Буш. К тому же я даже не знаю, что Обама пьет.

– А можно с помощью вина изменить мир?

– Это какая-то высшая идея о вине.

– Кого бы из энологов Вы порекомендовали бы в мире, кого Вы уважаете как мастеров?

– Во-первых, я всех уважаю. Я думаю, что в мире есть очень хорошие специалисты и мастера. Но, как правило, мир устроен так, что уважают больше тех, кого уже нет. Или тех, кто уже старый и больше этим не занимается. Вот у меня, например, обожатели уже появились, значит, я уже старый... В свое время я восхищался Эмилем Пейно, который считается основателем энологии, и вообще, он был моим профессором и мы его очень любили. Он просто тот человек, который придумал современную энологию.

– Что Вы думаетe о перспективах развития качественного виноделия в мире?

– Заметьте, за последние 15 лет качество вина очень сильно улучшилось. Никогда люди не пили таких хороших, качественных вин, как сейчас.

– Но при этом увеличилось и количество некачественных...

– А вот этого, я думаю, просто невозможно избежать.

– Один критик сказал, что хороших вин на рынке не больше 30 %. Что Вы думаете по этому поводу?

– Я считаю, что этот критик слишком щедр. Моя статистика – 5 % очень хороших вин, 15 % – хороших, а все остальное не имеет никакого интереса. Вы сами посчитайте... Мир производит 280 миллионов гектолитров вина. 20 % – это получается 56 миллионов гектолитров хорошего вина. Что составляет 800 миллионов бутылок. Это 5 %. Подумайте об этом, и поверьте, что 5 % – это много. Я считаю, что с 800 миллионами бутылок у меня будет работа до конца жизни.

– У Вас-то будет, но моя мысль в том, что хорошее вино – это реально качественная жидкость для качественного существования человека.

– Конечно же, я с этим согласен. Я сам тому живой пример.

– Но, к сожалению, Вы очень отличаетесь от обычных людей, Вы можетe просто быть неким ориентиром.

– Но это и было целью моей игры. Конечно, не тогда, когда я все это начинал, но какую нужно иметь цель в жизни? Я, Мишель Роллан, наверняка один из тех редких энологов или даже единственный, который произвел такое количество вина. Имеется в виду разного качества и разных уровней. И по мере продвижения моей профессиональной карьеры, я постепенно отсеивал все ненужное. Естественно, я не буду убирать хорошее, если есть плохое!

– Один энолог сказал, что есть вино, качественное реальное вино, а есть винные напитки… Я исследую не только вино, но жидкости, так как любая жидкость для нас очень важна. По моему мнению, лучше не пить никакого вина, чем пить плохое вино. То же самое с водой.

– Я не уверен, что качество вина влияет на человеческие качества, на организм. И для меня не пить плохое вино – это чисто интеллектуальный момент. Просто мне повезло, что я могу пробовать хорошее вино. Поэтому какой смысл пробовать плохое вино?

– Но дело в том, что когда человек пьет качественную воду, она задерживается в нем. Когда она задерживается, задерживается и энергия этого напитка. И эта энергия поступает в почки. Она питает костный мозг, а следовательно, питает и мозги. Пища не питает наши мозги, мозги питает только жидкость. Наш мозг всегда должен иметь пищу, а пищей является жидкость... То есть для мозга пищей является либо интеллектуальная работа, либо жидкость, но работа мозга зависит именно от качественной жидкости.

– Ну, тогда с учетом тех первоклассных вин, что я пил в своей жизни, мой мозг должен быть первоклассно развит! (Смеется.) Ну, или, по крайней мере, напитан…

18 февраля 2009

Задать вопрос автору


Только зарегистрированные пользователи сайта могут задать вопрос. Авторизуйтесь.

Если вы не являетесь зарегистрированным пользователем, вы можете зарегистрироваться здесь.



109
| Code de Vino

Отправить эту страницу другу


Share |
Имя:
Емаил:
Имя друга:
Емаил друга:
Сообщение:
Введите символы на картинке:
Введите символы на картинке

Вид для печати
top
Notice: Undefined index: GetCode in /home/olegcherne/public_html/common/descriptor_parser.inc.php(191) : eval()'d code on line 5